Banner
Banner
Все категории
  • Все категории
  • ЧП, происшествия в Евпатории
    ЧП, происшествия
  • Медицина в Евпатории
    Медицина
  • ЖКХ в Евпатории
    ЖКХ
  • Транспорт в Евпатории
    Транспорт
  • Общество в Евпатории
    Общество
  • Отдых в Крыму в Евпатории
    Отдых в Крыму
  • Черный список в Евпатории
    Черный список
  • Россия и мы в Евпатории
    Россия и мы
  • Культура в Евпатории
    Культура
  • Фотофакты в Евпатории
    Фотофакты
  • История города в Евпатории
    История города
  • Криминал в Евпатории
    Криминал
  • WEEKend в Евпатории
    WEEKend
  • Крымский мост в Евпатории
    Крымский мост
  • Переезд в Крым в Евпатории
    Переезд в Крым
  • Переезд в Севастополь в Евпатории
    Переезд в Севастополь
Евпатория
  • Крым
  • Алупка
  • Алушта
  • Армянск
  • Бахчисарай
  • Белогорск
  • Гурзуф
  • Джанкой
  • Евпатория
  • Керчь
  • Коктебель
  • Красногвардейское
  • Красноперекопск
  • Партенит
  • Приморский
  • Саки
  • Севастополь
  • Симферополь
  • Старый Крым
  • Судак
  • Феодосия
  • Форос
  • Черноморское
  • Щёлкино
  • Ялта
Загрузка...
Banner

Как крымские врачи воюют со смертью, непогодой и буйными пациентами

13 сентября 2018 | просмотров: 542
Источник фото - sevastopol.su

В споре врача скорой помощи с потенциальным пациентом или ещё круче – с пациентом, который когда-то остался недоволен своим знакомством с медициной, – чаще всего виноватым оказывается врач. И очень редко в частной беседе с ними можно услышать аргумент бессилия: «Сами бы попробовали на скорой поработать». ForPost решил «поработать» и узнал, как врачи, которые «тоже всего лишь люди», вынуждены порой проявлять совсем нечеловеческую выдержку.

За себя и за приезжего туриста

9 часов утра, Ялта. Станция скорой помощи. Небо хмурится – синоптики обещали проливные дожди. В курилке возле входа в станцию ворочается утренняя пересменка: тех, кто только что выгрузлся из машин после ночной смены, сменяют свежие водители и фельдшера. Первые – им сейчас отсыпаться – в предвкушении отдыха улыбаются чуть шире вторых. Вторые спешно докуривают, поглядывают на часы и начинают сновать из станции в машину с сумками – загружаются.

«Наталья! – зовёт главврач станции худенькую шатенку в медхалате, уже направляющуюся с планшетом к машине. – Возьмите с собой девушку (кивает на меня): хочет посмотреть, как мы работаем. Покатается с вами».

«Хочет – покатаем, - хмыкает фельдшер. – Залезайте. У нас уже вызов».

В машине, кроме меня и фельдшера Натальи – ещё один фельдшер, Александр, и девушка-стажёр. Все молчат – утро. Да и не поговоришь особо: скорую на поворотах шатает так, что только успевай искать, за что ухватиться.

Первый вызов – маленький ребёнок с температурой и рвотой. Возле калитки, ведущей к номерам для отдыхающих, бригаду встречает отец. Судя по его бледности и мешкам под глазами, ребёнку было плохо всю ночь.

«У него температура периодически поднимается. Он ничего не ест. Мы его поим водой – всё обратно выходит», - сбивчиво поясняет отец на вопросы Натальи, пока идём к дому.

Внутри – взволнованная женщина. Худенький четырёхлетний мальчишка лежит на постели, свернувшись калачиком, на медиков не реагирует: вымотался за ночь. Наталья приветливо улыбается, просит повернуться, щупает живот, измеряет температуру. Что-то спрашивает у ребёнка, важен не вопрос, а голос – успокаивающий, с улыбкой, дающий понять, что всё будет хорошо.

Спустя пять минут выяснится, что маленькому пациенту, приехавшему с родителями из Санкт-Петербурга, надо ехать в больницу. Собираются: вещи, документы, лекарства, которые давали.

Минут через 15 мы уже в машине, едем, обгоняя поток, периодически сигналя встречке за поворотами.

Пока ребёнка принимают в инфекционной больнице, фельдшеры заполняют бумаги по вызову. У Натальи – толстая папка, стопка бланков для данных по каждому случаю. Пишет на коленке, в паузе между передачей пациента и новым вызовом – пара минут, не больше. Следующий вызов – снова маленькие дети, снова рвота.

- Много детей забираете? - начинаю «допрос», перебравшись на переднее сиденье между водителем и фельдшером.

- Сейчас – да. Август, море грязное. Сейчас так много с гастроэнтеритом, что бабулек наших с давлением вообще почти не видно. ОРВИ, гастроэнтерит. Ну и сердечников всегда хватает, - поясняет Наталья, пока едем. - Сейчас – аншлаг, практически все приезжие. Бригад не хватает: у нас же количество рассчитано на местное население, а летом оно прирастает почти вдвое. На всю Ялту хорошо, если пять бригад. Так и катаемся.

Врачи и фельдшеры работают сутки через трое. А водители – по 12 часов: день, потом ночь, потом два дня дома. Но из-за того, что водителей не хватает, приходится выходить чаще.

– Вон, Коля вообще сейчас спать должен был, а его с нами отправили, потому что наша машина сломалась. А часто бывает, что бригада есть, машина есть – а водителя нет. Водителей у нас дефицит – ответственность большая, работа тяжёлая. За такую зарплату никто не пойдёт. Коля, сколько там зарплата?

- В прошлом месяце 11600 получилось, - Коля лаконичен: он как раз по встречке въезжает в слепой поворот, втиснувшись между двумя плотными потоками машин. На улице начинается дождь.

Наталья рассказывает, что вызовы приходят самые разные - от детской рвоты до тяжелого ДТП. Получив краткое описание, скорая выезжает, не всегда понимая, что ждет по адресу.

Следующий вызов – две сестрёнки. Тот же возраст, те же симптомы. При слове «больница» дети – в плач. Мама начинает вяло упираться.

- А обязательно ехать?» - смотрит на пишущую Наталью.

- А вы как думаете? - спрашивает в ответ: без иронии, абсолютно серьёзно. – Лучше сейчас, пока симптомы ещё слабые. Потом начнётся обезвоживание – и мы снова к вам приедем и всё равно поедем в больницу.

Мама, подумав пару минут, сдаётся. Идёт за документами.

Банк или паралич

Удивляюсь не приказному тону фельдшера. Неужели ехать или не ехать - решает не врач? Оказывается, люди имеют полное право отказаться от госпитализации - для этого требуется заполнить специальную бумагу.

- Есть те, которые сразу соглашаются ехать, есть такие, кто начинает расспрашивать – а зачем, а может, мы лучше останемся... Мы объясняем – и они в итоге всё равно едут. А есть, которые упираются и отказываются ехать. Начинается: «А вот мы в Интернете читали…». К ним мы потом, бывает, едем и второй раз, и третий.

- А чего боятся-то в больницу ехать?

- Думают, что там можно «заболеть чем-то ещё, посерьёзнее». А то, что дома ребёнок, оставшись без лечения, может потом и в реанимацию попасть – об этом же никто не думает, - объясняет Наталья. – Если видим, что без вариантов, то так сразу и говорим «Надо ехать!». Вот недавно приехали к женщине с инсультом – а она отказывается. Я, говорит, никуда не поеду, мне завтра надо в банк платить по счетам. Объясняем: надо ехать, иначе вас парализует. Ни в какую! Сидели, уговаривали.

В среднем на вызов уходит час: дорога, осмотр, вердикт и чаще всего – путь до одной из больниц. О том, что в море под конец сезона лучше проводить поменьше времени, люди не задумываются: почти половина вызовов в скорую приходится на рвоту и температуру, в основном, у детей.

***

Новостями о пациентах фельдшера впервые за день обмениваются в полдень у входа в больницу, где периодически встречаются две-три машины из Ялты и соседних посёлков. Впервые за день 5 минут уходят не на бумажки, а на стакан кофе и вдох-выдох полной грудью. Улыбка, пара слов – и меня перебрасывают в желтую машину с надписью «реанимация» к другой, кардиологической, бригаде.

«Здесь вам будет интереснее: случаи посложнее», - советует Наталья: в тот момент мы обе даже не представляем, насколько «интереснее» пройдут у меня следующие 8 часов.

Как только водитель Алексей заводит машину, атмосфера неуловимо меняется, становится напряжённее: начинаются совсем другие скорости и совсм другие вызовы.

«Мы получаем всё. Если есть наш профиль – хорошо. Если нет, то всё равно есть кем заняться, - рассказывает улыбчивая миниатюрная фельдшер Татьяна. – В позапрошлую смену, чтобы вы понимали, мы заступили утром – а в следующий раз приехали на базу обедать только в полдевятого вечера. Так набросились на еду! Есть хотелось – аж желудок сводило».

- Сколько ж у вас вызовов за сутки проходит? - интересуюсь.

- За прошлые 26 было, - отзываются с переднего сиденья: рядом с водителем сидит ещё один фельдшер бригады, Саша - угловатый, порывистый, энергичный парень с зататуированными по локоть руками и серьгой в ухе.

Большое дело

Первый вызов с бригадой – для них четвёртый – по профилю: женщина, 85 лет, аритмия. На ухабах вторая «скорая» подскакивает ещё выше первой: начинаю понимать, почему с утра предлагали пристегнуться и радуюсь, что не успела позавтракать.

В квартире у пенсионерки бригада работает собранно и крайне скупо: между собой общаются только глаголами и названиями лекарств, двигаются на пятачке между кроватью и трюмо так слаженно, как в театре у актёров после сотни репетиций не получится. Здесь нет сценария и совсем другие ставки, на счету – минуты уже следующей в очереди жизни. Поэтому Саша успевает одновременно опрашивать пенсионерку, читать записи из реанимации – женщину уже забирали – уточнять детали у внука и анализировать одним глазом собрание лекарств на трюмо.

Татьяна крепит на груди и ногах женщины проводки кардиографа, пока прибор пишет, готовит лекарства.

Бабушка докладывает подробно и ответственно: что и когда начало беспокоить, что, когда и в какой очерёдности пьёт.

- Реаниматолог инфаркт не подтверждает, - лаконично отмечает Саша – вслух, но больше для себя. Несколько секунд изучает кардиограмму и также лаконично перечисляет напарнице нужные препараты. Пока Татьяна набирает шприцы, Саша спокойно и уверенно объясняет пациентке, что и для чего ей дают и почему именно это, а не другое, и почему нужно так, а не так.

- Доктор, я не переживаю! Я переживаю, как бы мне остаться живой, потому что я затеяла очень большое дело, - доверительно сообщает пенсионерка, скорую она вызывать не хотела.

- Нарушение ритма идёт, вызывать нас нужно. Зажимаем кулак, не разговариваем, - Татьяна меряет давление.

- Доктор, но инфаркта хоть у меня нет? - беспокоится через 5 минут пенсионерка, когда врачи уже собирают вещи.

- Инфаркта нет. - И Саша снова подробно, с медицинскими терминами объясняет старушке, что купирует аритмию и ещё раз послушает. Рекомендует в течение часа полежать без резких движений, как будто после родов.

Татьяна собирает лекарства, аппаратуру, уже в коридоре объясняет родственнику то же самое. У старушки берут нужные подписи.

«В понедельник вызовите участкового, - инструктирует уже Саша родственника. – Пусть он уже решает, почему сорвался ритм. Мы сейчас восстановили её, подаём сейчас в поликлинику то, что мы здесь были, что сделали, и свой диагноз я тоже оставлю. Но очень важно, чтобы вы продублировали наш вызов».

Бригада прощается и буквально влетает из квартиры в машину. Проверяют планшет на новый адрес.

«Вызов – срочняк, Ломоносова, 55, второй этаж», - начинает частить Саша водителю. Алексей хватается за руль, замирает, переглядываются – и взрываются хохотом: Ломоносова – адрес самой станции.

«Первый раз за долгое время на обед завернули», - поясняет мне Татьяна. На часах – полвторого, бригада работает с 7 утра.

Листики, листики

Пока трясёмся в скорой до станции, Татьяна, подпрыгивая вместе с креслом, умудряется заполнять бумажки по предыдущим вызовам – чтобы на вечерней пересменке осталось время на ужин. Жалуется, что писанина убивает.

- Вот так приезжаешь на базу на 10 минут, на пересменку или лекарства пополнить, – и вместо того, чтобы что-то перекусить, чаю выпить, сидишь и заполняешь эти бумажки. На них очень много времени уходит. У нас листики, у диспетчеров листики. У водителей – свои листики, - не отрываясь поясняет мне.

На обед у бригады – погреть, поесть, проверить лекарства, отчитаться кратко старшему врачу смены – уходит ровно 15 минут. Следующий вызов – аллергия. Татьяна готовит сумки с препаратами и кислородными баллонами. Объясняет: может быть просто сыпь, а может и отёк лёгких.

У молодой женщины, увы, второе: аллергия проявилась на – кто бы подумал! – гипоаллергенное детское питание. Сразу ставят капельницу, дают антигистаминное, снимают отёк. На всё это уходит минут 10. Ещё столько же – на то, чтобы успокоить перепугавшуюся девушку.

- У матери был отёк Квинке, - поясняет она медикам из бригады. – Я подумала, у меня тоже...

- Всё прошло. Дышите, - уговаривают молодую женщину и предлагают вариант с больницей, где панику снимут медикаментозно.

- Ну как? - из коридора выглядывает муж с дочкой на руках, напуганный переданными через окно мягкими носилками не меньше супруги.

- Всё порядке. Просто нервные мы очень, - спокойно улыбаются медики. Носилки путешествуют обратно в машину.

И всё же на нервы времени уходит в три раза больше, чем на снятие аллергического отёка.

В прошлой бригаде тоже досталась такая аллергия: из шока пациентку пытались вывести больше часа. Женщине 40 лет – а она решила поесть виноград, на который, знает, у неё аллергия.

Фельдшер Саша рассказывает, что такие случаи считаются действительно экстренными. Пациентка, от которой мы только что уехали, в любой момент могла впасть в состояние шока - действовать надо очень быстро. Так же быстро "скорая" реагирует на вызовы из рязряда «плохо с сердцем» - до пациента надо доехать за 10 минут.

Вспоминаю пробки и дождь, который четвёртый раз за день закончился полчаса назад.

- По нормативам мы должны приехать не позже чем через полчаса. А дальше – в зависимости от километража. Если дадут вызов на Гурзуф, то туда только ехать полчаса», - поясняет Саша. Поворачивается к водителю. – Всё, мы готовы. Следующий вызов.

***

Пока трясёмся на ножевое ранение, спрашиваю у Татьяны, давно ли она работает.

- Полтора года. У меня большой срок работы в детской больнице, - отвечает. – Меня давно звали. Я была уверена, что не смогу работать в таком темпе. А сейчас иногда жалею, что могла раньше прийти и не пошла. Это моя стихия. Некоторые возмущаются – заколебало! – а я кайфую.

Татьяна улыбается при этом так открыто и радостно, что понимаешь – так оно и есть: эта изящная жизнерадостная женщина, которая совсем не выглядит на свой возраст, действительно любит свою работу – и темп, и экстрим, и постоянное напряжение. А бумажки, тряску в машине и вынужденные голодовки с лихвой компенсирует осознание того, что каждый раз за дверью квартиры или приёмного покоя остаётся ещё одна спасённая жизнь.

- Спасибо часто говорят?

- Нам – да. Люди, на самом деле, очень благодарные, - признаётся Татьяна. – Бывает такое, что и на колени становятся, и руки целуют. Саша, был случай, вытащил мальчишку из-под КАМАЗа – буквально собирал его. Потом к нему и в больницу приходил, навещал – а мальчишка благодарил и плакал.

Ножевые превратности любви

Над Ялтой сгущаются тучи. Подъезжаем к типичному каменно-серому перекрёстку. Татьяна присматривается к планшету.

- О! Этот адрес у нас же был уже? Тоже ножевое. Не нравится мне это. Может, они снова? – рассуждает вслух фельдшер. Выясняется, что здесь живут наркоманы - то режут друг друга, то дерутся – постоянные клиенты.

Водитель кивает на стекло: по стеночке пьяной походкой переползает навстречу высокий тощий мужик со стеклянными глазами. Лыка не вяжет. Провожает нас с бригадой до покосившейся «мазанки». На улице снова начинается дождь.

В узкой грязной летней кухоньке на табурете сидит такой же пьянчуга, но постарше. Нога перевязана бинтом, в районе колена огромная шишка с тёмно-красной чертой пореза. На мой неискушённый взгляд - как будто шилом укололи – но Саша мигом оказывается рядом с ногой.

- Там кровь, она льётся и льётся - почти неразличимо бормочет длинный мужик, который выходил встречать бригаду, в ответ на вопрос, как получена травма.

- При каких обстоятельствах получена травма? – уже рявкает Саша.

Снова бормотание. Длинный пытается сфокусировать взгляд – почему-то на мне. «Как травма получена?» – переспрашиваю, поймав взгляд.

- Да вот он это - чук! – и всё. Сам себя, короче, - мычит мужик. – Он вообще чужой человек, короче. Пришёл… мммм… в гости… Я сам пришёл – а он сидит. Я обалдел. Я здесь.. Я здесь постою.

Саше удаётся перерезать промокший в крови бинт. Из пореза в воздух вылетает ярко-алый фонтанчик крови.

- Твою мать! Артериальное, - Саша пальцем пережимает сосуд. – Таня, жгут!

Пострадавший предлагает "Зашить, и всё". Фельдшер отрезает: только в больницу. Не успеваю следить за его руками. Рядом со мной Татьяна с такой же скоростью достаёт одновременно и раствор для капельницы, и систему, и другие лекарства, и перевязочный материал, что-то передаёт напарнику, что-то летит обратно в сумку.

- Чтобы вы заранее знали: я передаю в полицию», - твёрдо заявляет Саша.

- Неее, - мычит длинный. – Зачем? Уже же всё! Оно мне надо! Бляяха-муха!.

Бригада работает, молча морщась.

«Я … Чечню прошёл», - вдруг выдаёт перебинтованный мужик. «Так зачем ты бухаешь так, раз Чечню прошёл? Что ж ты творишь? - увещевает Саша. – Гепатита нет или не знаешь? Проверялся когда в последний раз?».

Медики собирают сумки, осторожно выводят мужика. Татьяна убегает готовить кушетку в «скорой». Саша, перекинув руку мужика через плечо, медленно преодолевает скользкие от дождя кривые ступеньки.

«Этот хлопец тебя чикнул?» - расспрашивает по дороге.

«Не. Другой», - стонет мужик.

Вдруг дверь отъезжает – из дождя в машину засовывается мокрая голова длинного.«Я с вами поеду!» - пьяно и громко сообщает он.

- Нет, нет. Вам сюда нельзя, мы помощь оказываем, - Татьяна закрывает дверь, в открытое окно продолжает объяснять. – В Ливадию мы едем, вы знаете, где это. У нас одна больница.

- Я с ним еду! В натуре чо, не догоняете? - заводится длинный, снова выдёргивая дверь «скорой». Саша собой закрывает проём «скорой», пытается отпихнуть длинного. Пьяный звереет, тянется рукой к маске фельдшера. Дверь удаётся захлопнуть ещё раз. Ненадолго.

Водитель медленно сдаёт назад: из-за дождя уже не видно рядом стоящих машин. В это время длинный со всего маху бросается на капот, бьёт кулаками. Потом с трудом поднимает глыбу ракушечника возле забора, шагает к машине, заносит камень над головой, что-то орёт. Водитель останавливается. Длинный шатается всё сильнее – то ли под алкоголем, то ли под весом ракушечника размером с арбуз. Саша не выдерживает: выскакивает из машины. Водитель бросается следом.

- Вот, видите: у нас бывает всё! – бодро поясняет Татьяна, притоптывая внутри скорой. Открывает дверь машины, тянет руку с телефоном на улицу – связь на букву «хорошо», вызов в полицию не проходит.

К машине подскакивает Саша.

- Девки, закрылись! - захлопывает дверь.

Татьяна блокирует машину изнутри. Возвращается к пострадавшему.

- Это он вас подрезал?

- Нет. Брат его, - почти умиротворённо сообщает мужик.

Вызов в полицию наконец-то проходит из машины. «Нападение на бригаду скорой помощи! Нападение! Нам чуть только стекло не пробили булыжником! Мои ребята держат его! Это Таня! Пусть приедут, пожалуйста!»

- Зачем вы к таким ходите, мужчина? – обращается к мужичку на койке. – И вам беда, и нам!

- Это женщина», - выдыхает мужичок.

В следующие 20 минут, пока мы ждём наряд полиции, Танины «мальчишки» держат по рукам и ногам буйного хозяина адреса. Под соседними козырьками – даром, что непроглядный ливень – собирается толпа зевак, добрая половина снимает драму на телефоны. Сквозь потёки дождя на лобовом стекле видно, как у фельдшера насквозь мокрая маска прилипает к носу и скулам.

А мы с Татьяной узнаём от слегка протрезвевшего мужика историю, достойную зарубежного вестерна: о роковой женщине по имени Галя из Дебальцево, которая ушла от Толика (нашего пострадавшего) к другому. Он пришёл её забирать – и получил столовый нож в ногу. А так-то баба хорошая, он бы её к себе прописал.

Татьяна ассказывает, что её бригаде везёт на такое. Недавно был другой случай: приехали на вызов, там тоже то ли наркоман, то ли пьяный - пока стояла над женщиной, в спину уже нож летел, напарник успел оттолкнуть.

- А вас разве не должна на такие потенциально опасные вызовы полиция сопровождать? - я в шоке от происходящего.

- Должны. Но где? Я иногда могу вообще не дозвониться, понимаете. Да и потом, сами же видите, какие пробки – они тоже не по воздуху летают, - разводит руками Таня.

Через 20 минут приезжают две машины полиции. Как по команде, стихает дождь. Буйного принимают из рук в руки, уводят. Второй наряд идёт на адрес, разбираться.

В машину плюхается насквозь мокрый и удивительно спокойный Саша. Форму – хоть выжимай.

- В сознании? Капельницу меняла? - кивает на мужика.

Сашу заметно трусит от холода. Он сдёргивает розовые от крови перчатки, бросает на ступеньку «скорой». Проверяет капельницу.

– Пишем «гемошок».

***

- Ну как? – подмигивает мне Алексей, когда все позади. – Всё увидела? У нас бригада такая: или весело или … весело.

Не знаю, что написано у меня на лице, но Алексей начинает ржать – громко, заразительно. Я тоже не выдерживаю. Через пару минут к нам присоединяются и Таня с Сашей.

Нет угрозы

Пока едем переодевать вымокших фельдшера и водителя, начинаются звонки: родные, коллеги, знакомые. Оказывается, пока мужика везли в больницу, небольшое видео уже набирало «Вконтакте» лайки и комментарии.

«Боже, как же быстро у нас новости разлетаются, - шутят ребята. – Ну всё, к вечеру звёздами будем!».

15 минут на базе: Алексей переодеватся, Саша курит, выпивает кружку горячего кофе, Татьяна отмывает машину от крови – санитарок не хватает. Ещё 10 минут – заехать к Саше, чтобы он хотя бы куртку сменил на сухое: в мокром к пациентам не пойдёшь. До позднего вечера в машине шарашит печка. До последнего вызова за первую половину смены фельдшер ворчит на хлюпающие кеды.

На вызов с ножевым ранением по большой любви у бригады ушло больше двух часов. Матов, которые за это время выслушали диспетчера «скорой» от ждущих своей очереди жителей Ялты, хватило бы на энциклопедический словарь.

«Столько вызовов лежит – ужас! – всплескивает руками старший врач смены Людмила Бажановна. - И ведь бригады на станции не сидят ни минуты лишней – они из скорой не вылезают. Вот если бы люди в половине случаев, когда нет угрозы жизни, всё-таки сами ехали в больницу или в поликлинику!».

«В смысле – когда нет угрозы жизни?» - уточняю.

«Нас вызывают – мы приезжаем: таков порядок. Но наши вызовы – это экстренная помощь: ДТП, ножевые ранения, проблемы с сердцем – инфаркты, инсульты, - то есть, все тяжёлые состояния, когда есть угроза жизни. Травмы любой этиологии (происхождения – прим. ред.) – это тоже наши случаи. Ожоги, кровотечения. Угроза прерывания беременности. И дети – мы принимаем всех детей до 18 лет, по приказу – до 15 лет. А дети до года – это экстренное реагирование, - перечисляет старший врач. - А повышенное артериальное давление или температура первые несколько дней – это вызов неотложной помощи или вызов участкового врача. А они не приезжают».

«Почему не приезжают?» - я запуталась.

«А вы у них спросите. Они у нас вызовы не принимают», - жалобно сообщает Людмила Бажановна.

Не перестаю удивляться тому, сколько жизненной энергии в этих людях – а может, как раз именно в них это и неудивительно: те, кто часто видит смерть, бережнее относятся к жизни.

«А что, плакать, что ли?» - врывается Саша в комнату и диалог. А у бригады - следующий вызов.

***

Вечером на водительской пересменке ноги уже не держали не столько из-за нагрузки, сколько из-за лавины впечатлений.

«Как день прошёл? Понравилось?» - на курилку подошёл Александр, фельдшер из первой бригады. Признаюсь ему, что понравилось-не понравилось - не те категории для оценки.

На работу в "скорую" Александр попал, потому что "психанул" - отец хотел, чтобы я пошёл в военные, а мать – в кулинарию. А он пошёл в медицину.

«Знаете, что самое главное? То ощущение, которое появляется, когда ты видишь, как раскрывается только что спасённый человек. Как он светиться начинает».

Простые слова, которые люди разучились и говорить, и слушать, лучше всего понимаешь именно вот так: после 12 часов тряски, дождя, крови и запаха лекарств.

Попрощаться толком не получилось: хорошей смены врачи друг другу не желают. И спокойной ночи тоже не говорят. Остальные тёплые слова у меня почему-то вылетели из головы.

По материалам  sevastopol.su

Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы оставить комментарий
Banner
Banner
Banner

Читайте также:

Каких инфекций опасаться крымчанам – Роспотребнадзор
Каких инфекций опасаться крымчанам – Роспотребнадзор
Рядом с человеком всегда находятся инфекции, которые сохраняют свою актуальность, и только при соблюдении всех мер профилактики и иммунизации можно не допустить развития эпидемиологических осложнен...
25.03.2024 | Медицина
Крымские ученые работают над импортозамещением лекарственных препаратов
Крымские ученые работают над импортозамещением лекарственных препаратов
Учёные на базе Крымского федерального университета исследуют тропические орхидеи на предмет получения из них антибактериальных веществ и веществ с высокой антиоксидантной активностью. Специалистами...
22.03.2024 | Медицина
Эксперты рассказали об опасности дирофиляриоза в Крыму
Эксперты рассказали об опасности дирофиляриоза в Крыму
Об этом пишет Profile. ru. Заболевание вызывается личиночной стадией нитевидной нематоды рода Dirofilaria, объясняют в Роспотребнадзоре. Оно поражает глаза, а также другие органы и системы. Болезнь...
20.03.2024 | Медицина
Banner
Banner
Banner
Banner
Banner
Banner
Banner
Banner
Banner
Banner
Banner
Banner
Banner